– Вот как?

– Да, и либо они служат монархии, либо…

– Но про мой уровень подготовки, военной, и не только, в монархии известно людям, которых можно пересчитать по пальцам одной руки, и трое из них сейчас в этом доме. И если вы заметили, то теперь у меня есть семья, сын, есть дело…

– Это какое дело? – Морес даже улыбнулся в усы, – продавать револьверы, карабины и патроны?

– Представьте себе.

– Затрудняюсь. Не представляю я вас, Кинт, продающим револьверы, уж поверьте!

Кинт все еще держал в руке стакан с шантом, не отпив и не отсалютовав Моресу, он покрутил его в руке, поднялся, поставил стакан на край стола, достал трубку и закурил.

– Правильно, подумайте, взвесьте все хорошенько. Кинт, я ни в коем случае не шантажирую вас, я хочу помочь вам, и не скрою, себе, хорошо, что дело о перестрелке в предместьях Шоута легло на стол мне, а не моему дяде, например. Но, я служу терратосу, и хотите вы или не хотите, и вы тоже…

– …выброшенный на улицу монарший пес, как сказал про меня один человек, – закончил за Мореса Кинт, – одним словом, я должен вернуться в стаю этих монарших псов, чтобы моя семья жила спокойно?

– Верно, и более того, безбедно, как вам жалование в триста золотых кестов в месяц? Вашему сыну нужно будет учиться, наше ведомство весьма авторитетно и подходящие рекомендации будут нелишни.

– А документы? – Кинт указал мундштуком на листы протоколов.

– А вы приняли решение?

– Я еще не знаю, на что именно я должен быть согласен, объясните.

– Вас мобилизуют, точнее, это могу сделать я, прямо здесь, подписав необходимую бумагу и вручив вам жетон инспектора секретариата безопасности.

– То есть я нужен не как капитан дорожной жандармерии?

– Конечно нет! Дорожных жандармов, тем более отставных капитанов хватает в терратосе.

– И чем тогда я должен буду заниматься и где?

– Работы предстоит много, Кинт, – с лица Мореса сошла еле заметная улыбка, что держалась на протяжении всего разговора, он стал серьезным, – отбросив все, что было сказано раньше, признаюсь, я могу положиться в вопросах, что предстоит решать, лишь на нескольких человек в терратосе, и как вы выразились, их можно пересчитать по пальцам одной руки, и двое из них сейчас присутствуют в этой комнате. Все задачи, что предстоит нам решать, очень деликатны, кругом политика.

– Но ведь я не шпион, Морес!

– Ты инструмент! Острый и точный, от таких инструментов порой зависит даже самое незначительное хирургическое вмешательство! И не обманывай себя Кинт, сколько еще ты сможешь просидеть тут, протирая штаны за витриной оружейной лавки и не свихнуться?

– Похоже, вы нашли для меня очередное приключение, от участия в котором я не могу отказаться.

– Так и есть.

Кинт взял стакан и наконец, отсалютовал им Моресу.

– Я согласен, но поклянитесь мне, Морес Таг, что вы лично позаботитесь о моей семье, если со мной что-нибудь случиться.

– Приняв это решение, ты сам позаботился о своей семье и о себе, – Морес ответно отсалютовал стаканом, – но и я, конечно же, даю свое слово.

– Это меня устраивает, – Кинт опрокинул стакан с крепким напитком многолетней выдержки и тут же наполнил его снова, – и приступить к службе я должен весной?

– Да, через два месяца, когда все будет готово.

– Что готово?

– Пока не могу сказать. Очень много сил задействовано в том, что тебе в первую очередь предстоит выполнить. Возможно, тебя это обрадует, но тебе снова придется встретиться с профессором Дактом.

– Вы что, сами не можете его арестовать? – удивился Кинт.

– Все сложно и об этом позже, но того продажного инспектора ты сможешь наказать, если захочешь.

– Не перестаю удивляться вашей осведомленности.

– Это моя работа, Кинт, – Морес взял листы протоколов и бросил их в огонь камина, – теперь о деле.

Из саквояжа на стол переместилась потрепанная газета, сложенная в несколько раз, шкатулка с канцелярскими принадлежностями. Морес снова надел пенсне, достал из папки бумагу с гербами, тиснением и сургучной печатью, и начал в ней что-то писать.

– Тебе назначена выплата годового жалования в качестве вознаграждения за значимую услугу для терратоса Аканов.

– Это за какую? За то, что никак не сдохну?

– Отчасти да, – Морес ухмыльнулся и толкнул к Кинту газету, – ваше везение даже вызывает зависть.

Развернув старый, еще осенний выпуск «Голоса Решенца», Кинт понял, о чем речь. В газете чужого терратоса, была статься о трагической гибели в столичном экспрессе трех офицеров имперской тайной службы.

– С чего вы взяли, что это моих рук дело?

Морес снисходительно так посмотрел на Кинта, вздохнул и, продолжив писать, ответил:

– Наше ведомство работает и в соседнем терратосе, нелегально, но все же есть несколько хороших агентов. Может, это тебя удивит, но в подобном, эм… «убийственном вероломстве» я уже узнаю твой почерк. А почему ты так с ними?

– Они не сдержали слово.

– Пожалуй, это аргумент, согласен, – Морес расстегнул пуговицу воротника-стойки и протянул Кинту мобилизационную грамоту, – вот, ознакомься и распишись.

Морес покинул дом Кинта под утро, за ним приехал Маар и отвез на станцию воздухоплавания, а Кинт остался сидеть за столом. Перед ним лежал жетон инспектора секретариата безопасности, казначейское распоряжение на три тысячи шестьсот кестов золотом и пухлая кожаная папка с документами, с которыми Кинту предстояло ознакомиться. Содержание некоторых бумаг надлежало выучить наизусть, а сами бумаги сжечь.

– Ты даже не ложился? – сонная Сэт появилась в дверях, закутанная в шерстяное одеяло.

– Нет.

– А Морес?

– Он уехал.

– А ты, когда уезжаешь ты? И как надолго?

– Весной… не знаю как надолго.

– А ехать обязательно?

– К сожалению да.

– Раз ты так считаешь, поезжай, – Сэт подошла к Кинту и положила руку ему на голову, – пойдем спать.

– Пойдем, – Кинт сгреб со стола все оставленные Моресом «подарки» в толстую кожаную папку и задвинул ее на дальнюю полку в шкаф.

На следующий день после отъезда Мореса у Кинта и Григо был разговор, серьезный разговор. Сэт рассказала утром отцу о планах мужа на весну, пока Кинт с Даймом ходили за водой к колодцу в конце улицы, точнее ходил Кинт, а Дайм ехал в санках, обняв бочонок. Сказать, что Григо огорчился, это ничего не сказать, и после семейного завтрака, пригласив Кинта в лавку провести ревизию остатков товара, высказал ему все, что думает об этих планах, о Моресе Таге и собственно о безответственном Кинте. Но пылкая и гневная речь Григо сошла на нет, после того как Кинт рассказал о причинах, побудивших его согласиться на предложение Мореса. О сожженных в камине листах протокола допроса, о перспективе отправиться всем семейством на каторгу, и это в лучшем случае…

– И не Морес тому причина, Григо.

– Неужели ты так и проживешь всю жизнь в обнимку с оружием, искушая судьбу, вместо того, чтобы жить нормальной жизнью? – выслушав Кинта, Григо успокоился и просто, чтобы занять руки, листал толстую кассовую тетрадь лавки.

– Это у меня спрашивает контрабандист, отошедший от дел к пятидесяти годам, внезапно вспомнив о дочери?

– Это другое…

– Нет Григо, вы делали то, что у вас хорошо получается в желании заработать кестов для безбедной старости, но когда встал вопрос о вашей свободе и следовательно, о жизни дочери – вы сделали выбор, правильный выбор. Я свой выбор тоже сделал – закон закроет глаза на некоторые приключения нашей семьи, а я послужу терратосу, в конце концов, я присягал на верность монарху, который снова занял престол. Согласитесь, служба императору в любом случае лучше, чем быть до конца жизни по другую сторону закона, пусть и несправедливого, но другого закона у нас нет.

– Ты можешь погибнуть, Кинт, или опять сгинуть на долгие годы, а как же Дайм, Сэт?

– Григо, не надо подсказывать преисподней…

– Ладно, пусть хранят тебя Небеса, – Григо захлопнул тетрадь, – тогда до весны тебе нечего делать в лавке, мне и Маар хорошо помогает, а ты проведи это время с семьей.